Главная страница


Книги:

И.В.Давыдовский, Проблема причинности в медицине (этиология) (1962)


Глава.  II. ВНЕШНИЕ И ВНУТРЕННИЕ ФАКТОРЫ В ЭТИОЛОГИИ

 

      Еще у Гете мы читаем: «Нет ничего внутреннего, нет ничего и внешнего, ибо внутреннее есть в то же время внешнее». Также мыслили крупные умы на заре эпохи Возрождения. Сюда относятся идеи Парацельса о единстве микрокосма (человека) и макрокосма (природы), идея единства мироздания, идея универсальной корреляции, запрещающая противопоставление человека природе. Аналогичные взгляды крупнейшего представителя натурфилософии Шеллинга (XVIII век), который видел в организме лишь один из интегральных элементов «всеобщего организма», т. е. природы. Единство организма и среды не умозрительно, а в процессе эксперимента, показали И. М. Сеченов, Н. Е. Введенский, И. Л. Павлов. Плодотворность идеи единства организма и среды (выражается в целом ряде принципиальных положений эволюционной морфологии, эволюционной физиологии и сравнительной (эволюционной)  патологии.

       Эволюционно-исторический подход в корне меняет плоские этиологические представления, вращающиеся в рамках сегодняшнего дня. Он требует, прежде всего, учета того, что внешние факторы не могут ни породить в организме, ни вызвать в нем ничего сверх того, что у него имеется в виде исторически развившихся потенций. Вот почему «каковы бы ни были внешние условия, прямо они не производят никаких изменений в организме животных» (Ламарк). Эти изменения возникнут только при наличии соответствующего «внутреннего основания» [Келликер (А. Kölliker)]. Оба эти положения являются верными не только «в отношении факторов эволюционного развития, но и в отношении факторов сегодняшнего дня, воздействующих на сегодняшнего человека.

      Внешние факторы сами по себе не создают в организме специфических изменений. Но последние возникнут с неизбежностью, когда внешний фактор найдет себе специфическое, т. е,  адекватное    функциональное и морфологическое, преломление. Этим именно путем в организме возникали и закреплялись те или иные структуры  и приспособительные устройства.

      Особенно важно подчеркнуть единство формы и содержания любого биологического процесса, их неразрывность в познании каузальных связей и сущности явлений1. Форма возникает в самом процессе, последним она и держится.

      Вне изучения формообразовательных процессов познание органической жизни выглядело бы совершенно абстрактно. Именно формообразовательные процессы в организме, здоровом и больном, являются ведущими. Они, будучи направленными, являются объективными свидетелями наличных каузальных связей в процессе обусловливая его закономерную локализацию.

      Из этого следует, что морфологические данные, получаемые при изучении любого биологического процесса, не есть какая-то особая система форм, обособленная от системы функций. Это чисто рассудочные аспекты, искусственно разделяющие неделимое в познании. Самая постановка вопроса о внешнем и внутреннем в этиологии процесса по смыслу сказанного запрещает видеть в форме лишь внешнюю сторону явления.

      Подразделение причин болезней на внешние и внутренние по сути дела лишено смысла. Внутренних причин болезней в абсолютном смысле этого слова вообще не существует. В частности, и все наследственные заболевания в конечном итоге имели какие-то внешние факторы, создавшие то или иное наследственное предрасположение, в дальнейшем закрепившееся в потомстве.

      Но это именно предрасположение, которое для своей реализации все же требует тех или иных внешних «разрешающих» факторов. Другими словами, и предрасположением еще не самодовлеющая причина болезни, а только лишь ее возможность.

___________________________________________________________________________

1 Стремление к оформлению, к формообразованию, к структурной упорядоченности — одна из основных закономерностей живой природы. Стремление это наглядно выступает в белковых телах, например в мышечном, коллагеновом волокне, и даже в сравнительно простых телах, как лецитины, кефалины, образующих кристаллы и миелиновые фигуры. Структуру имеет и атом, казавшийся неделимым.                                                                              

_____________________________________

      Против господствующего в теоретической и практической медицине положения, что этиология болезней сводится к факторам внешней среды, ничего нельзя было бы возразить, если бы при этом не подразумевалось, что это лишь факторы индивидуальной жизни (быт, образ жизни, профессия и т. п.), что они случайны для заболевшего и что действующая причина — самодовлеющий и притом абсолютно внешний этиологический фактор. Отсюда делается вывод, что возникшая болезнь— это случай из жизни заболевшего, случай из врачебной практики. При этом вся история этой болезни (тифа, гипертонии, рака и т. д.) обычно укладывается в какие-то сроки, дни, месяцы, иногда лишь годы, поскольку уже давно родилась догадка, что подчас причины болезней «закрадываются» и «начинают действовать в организме раньше, чем больной делается объектом медицинского внимания» (И. П. Павлов). Лишь в особых случаях эти сроки выходят за пределы индивидуальной жизни, и ее называют тогда наследственной. Так или иначе подавляющая масса, медицинских заключений, касающихся этиологии болезни, не выходит за пределы сегодняшнего человека и каких-то обычно ближайших отрезков жизни. Ошибочность этой концепции заключается в ее антиисторичности, в сведении истории болезни, к истории индивидуальной жизни, даже если учесть поправку И. П. Павлова.  Фактически почти все болезни человека, все патологические процессы в этиологическом и анамнестическом отношении уходят за пределы индивидуума, являясь болезнями видового и межвидового значения. Травматические повреждения не противоречат сказанному: физическое нарушение тканей, т. е. травма, — это сегодняшний день и час; развертывающийся вслед за травмой травматический процесс — это далекое прошлое по своему историческому развитию и содержанию. Этиология травмы — это сегодня. Этиология травматического процесса — это история многих тысячелетий.                                                   

      Сущность рассуждений не меняется, если мы возьмем болезни человека инфекционной и неинфекционной природы. Как специфические видовые процессы, обусловленные теми или иными внешними факторами, этиологически для человека адекватными  (см.   ниже), они являются продуктом истории, исторической необходимостью, хотя в плане отдельного индивидуума они случайны.

      Современная медицина, естественно, больше всего озабочена устранением, предупреждением этих случайностей. Она с большим успехом это делает. Этиология самих событий, т. е. травмы, заражения, отравления и т. д., не может вызвать сомнений в отношении прямолинейных связей причины и события. Однако этиология возникающих болезненных п р о ц е с с о в  (травматического, инфекционного  токсического, бластоматозного и т. д.) для современной медицины остается еще большой загадкой. Этиология в плане исторического анализа явлений представляет собой самый слабый отдел медицины. Раневой процесс, инфекция, профессиональный, бытовой или экспериментально вызванный рак, воспаление и т. д. имеют очевидную внешнюю причину. Это очень важная медицинская, практическая сторона вопроса.

       Благодаря знанию этих причин люди смогли создать лучшую жизнь, они научились предупреждать некоторые болезни, а многие из них успешно лечить. И все же это лишь эмпирическая сторона вопроса, не дающая представления ни о подлинной причине явлений, ни об их биологической сущности. Исторически понимаемые причинно-следственные отношения подразумевают объективную отражательную связь между причиной и следствием. Очевидно, что качество связи, т. е. ответная реакция на воздействие, будет определяться морфофизиолотическим субстратом организма.

       Назрела острая необходимость изучения биологических закономерностей, которые позволили бы раскрыть подлинные причинно-следственные связи между травмирующим фактором и травматическим процессом, между внедрением инфекта и инфекцией, между канцерогеном и раковым процессом и т. д. Только такое изучение позволит сказать, что врачу действительно «открыты все тайны природы» и что он «приобщен к этим тайнам больше,  чем все остальные ученые»   (Парацельс).

      Анализ этиологических факторов при индивидуальном заболевании всегда должен быть анализом внешнего (экология) и внутреннего (иммунность, возраст вид,

конституция и т.д.). В конечном итоге именно внутренний фактор (слагающийся исторически в фило-онтогенезе) решает вопрос о возникновении болезни; он же ей придает свои черты в клиническом и морфологическом выражении. Воспаление, будучи вызвано данным внешним фактором, реализуется только вследствие того, что в самих тканях по ходу процесса возникают вещества (гистамин, гепарин, серотонин и др.), т. е. внутренние факторы, или стимуляторы, в результате которых внешняя причина или теряет свое значение (пример — ожог), или сливается с этим внутренним фактором в этиологическом единстве (пример — инфекции). Внутренние факторы, детерминирующие развитие воспалительного процесса, являются продуктом истории воспаления, т. е. отражательной связи между причиной и ее действием. Этиология воспаления фактически уходит в глубину, в историю видов (И, И. Мечников).

      Рак может быть вызван бесчисленным количеством внешних факторов. Но это же обстоятельство компрометирует идею, в силу которой отдельно взятый внешний фактор приравнивается к понятию «этиологии рака». Чтобы этот фактор стал канцерогенным, необходим внутренний фактор (местный, общий, биохимический, наследственный, возрастной и т. д.). Чрезвычайное разнообразие этих факторов и породило совершенно правильное положение, что рака нет, а есть лишь раки людей, животных разных полов, возрастав, органов и т. д. Это же разнообразие факторов, их интерференция лежат и в основе другого положения, что этиологическое изучение рака требует в равной мере изучения, как заболевания, так и незаболевания. И последнее даже важнее, поскольку здесь обрисовываются перспективы как широкой профилактики опухолей, так и подавления их роста, т. е. ингибиции.

      Если и можно говорить об этиологии рака вообще, то только в плане его биологической сущности как специфического нарушения формообразовательных процессов. Историческое прошлое этих процессов безраздельно сливается с проблемами роста и развитая организма.

      Этиология болезни есть закон, вскрывающий взаимосвязи и взаимодействия, приближающий к  познанию сущности болезни, Но это и  будет    подтверждением самого общего положения, по которому «закон и сущность — понятия однородные» (В. И. Ленин) 1.  Клиническая практика показала, эксперимент подтвердил, что причина как внешний фактор вообще не равна действию. Действие всегда опосредовано, если это не просто физическое уничтожение тканей. Опосредование действия во внутренних механизмах живых тканей и придает возникающим явлениям то нечто стандартное, стереотипное, то, наоборот, нечто как бы случайное (травма и шок, травма и рак, травма и гангрена и т. д.). На самом деле и за этими «случайностями» стоит та или иная необходимость, а именно «внутренняя причина» в виде ли сочетания травмы с чрезвычайным раздражением нервной системы, быть может, с особой ее раздражимостью, в виде ли особого предрасположения к раку, в виде ли, наконец, ареактивности травмированных тканей, потери последними элементарной способности реагировать на травму воспалением. В последнем случае гангрена будет неизбежным следствием.                                 

      Медицинская практика имеет неопровержимые наблюдения, указывающие на то, что лишь отдельные травмы (в пределах 1%) осложняются анаэробной гангреной или столбняком, несмотря на то, что почти 100% ран, например огнестрельных, содержат названные микроорганизмы, однако без особых последствий. Внутренние причины (мертвые ткани раневого канала, ареактивность тканей, окружающих рану), а также невнимательное отношение врача к очищению раны, объективные трудности такого очищения — вот целая группа факторов, без правильного учета которых нельзя построить этиологию раневых инфекций.                             

      Спрашивается, что важнее для практической медицины: знакомство с указанной группой факторов, их предупреждение, устранение или трафаретное и в корне ошибочное положение о перфрингенсе (Вас. perfringens) как этиологии анаэробной гангрены?  Ведь причина,  которая не действует, не есть вовсе причина (Ф. Энгельс). А перфрингенс, населяя нормальный кишечник и раны, как правило, «не действует». Его постоянное, действие в условиях искусственно построенного эксперимента говорит лишь об опасности механического перенесения данных эксперимента в жизнь.

_______________________________________________________________

1 В, И. Ленин. Сочинения, изд. 4, т. 38, стр. 127.

__________________________________    

      Стафилококки, стрептококки, пневмококки, кишечная палочка, протей, грибки, сотни видов бактерий и вирусов населяют тело человека. Но они лишь иногда и не у каждого индивидуума «действуют» как «патогенные» факторы. Не очевидно ли, что в плане этиологии как учения иногда важнее знать причины недействия, именно для того, чтобы научно понимать действие. В то, же время это действие невозможно понять, разорвав единство макро- и микромира, сделав  организм и микроб абсолютно обособленными существами, случайно лишь встретившимися.

      Между микробами и высшими организмами не только постоянная связь, но и связь внутренняя, необходимая  и  в то же время изменчивая в ходе эволюции. Метафизический разрыв этих связей, абсолютизация различий  между организмом и микробом и имели своим последствием тот факт, что этиология как учение оказалась в кругу мифических представлений об агрессии и агрессинах, о  «защитных»  реакциях,  об  алексинах и  т. д.                                                

      Сказанное выше об этиологии события (медицинский аспект) и этиологии процесса (биологический аспект) имеет прямое отношение к проблемам профилактики.

      Соответствующие мероприятия касаются как будто лишь сегодняшнего человека и сегодняшнего дня. Сюда относятся: оздоровление внешней среды (воздуха, воды, почвы), профилактические прививки и т. п. Государство; со своей стороны осуществляет такие мероприятия, как сокращение рабочего дня, уничтожение тяжелого физического, труда, пенсионный закон, строительство жилищ, специальные законы по охране женщины-матери, детства и т. д. Не трудно, однако, в этом далеко не полном перечне профилактических мер борьбы за здоровье человека обнаружить и зародыш того, что имеет прямое отношение к биологическому аспекту проблемы этиологии. Эти меры то косвенно, то более непосредственно оказывают свое воздействие на природу человека, его реактивность, на природу болезней, изменяя их лицо, летальность. Именно биологический аспект проблемы  этиологии, т. е. всестороннее раскрытие природы человека, его экологии и широкие профилактические мероприятия, устремленные на изменение условий и образа жизни человека, является подлинно «этиотропным» лечением основных его болезней. Такова  современность, таково и будущее медицины в ее основных тенденциях.

      Особенным и принципиально важным в этих тенденциях будет не столько лечение отдельного больного, сколько лечение, т, е. предупреждение и ликвидация самой заболеваемости, вернее, максимальное снижение «меры» ее «законности». Ниже мы еще остановимся на этом.                                

           Из сказанного также следует, что профилактические мероприятия, осуществляемые государством и медициной, отнюдь не обязательно являются нозологически направленными. Правильнее утверждать обратное, а именно, что эти мероприятия в основном лишены такой направленности, оказывая благоприятное общее воз-действие на организм, идет ли речь о его эмбриональном и постнатальном развитии (что имеет прямое отношение к тератологии и онкологии), или о так называемой общей неспецифической резистентности  т. е. о биологических феноменах, объединяемых такими понятиями, как иммунитет, стресс, т. е, способность приспособляться к «чрезвычайным раздражителям» и к «патогенным ситуациям».

      Делаются попытки упростить постановку вопроса о связи внешнего и внутреннего, а именно указывается, что болезнь в конечном счете обусловлена «вредностями окружающей среды и ее главным    компонентом— социальными условиями»  (Г. Царегородцев), что    природные факторы действуют   патогенным    образом    не прямо, а лишь опосредованно, т. е. через факторы социальные, которые сами по себе нередко порождают воз-никновение   «непредвиденных   патогенных   факторов». Нам кажется, будет более (правильным утверждать, что и природные, и социальные факторы действуют на человека опосредованно, а именно через его физиологические, по существу биологические приспособительные механизмы. Опосредование происходит не во «внешней, а во внутренней среде, т. е. в факторах «досоциальных». Только в извечном (приспособлении к прямому действию факторов внешней среды шла эволюция животного мира. В процессе такого же приспособления досоциальный  homo стал homo sapiens, т. е. биосоциальным, существом. И болезни человека возникли не путем воздействия каких-то «патогенных» природных факторов через посредство факторов социальных, а в «итоге недостаточного, т. е. патогенного приспособления к обычным природным факторам, несмотря на социальную приспособительную вооруженность. Эта последняя к тому же остается всегда далекой от совершенства. Больше того, социально-приспособительные мероприятия и создают, по-видимому, главную массу «непредвиденных патогенных факторов» (ионизирующая радиация, канцерогены, травматизм, производственная пыль, вибрация, общественно-бытовые конфликты и т. п.).

      Реально, т. е. объективно, в природе человека, в природе его окружающей нет ни патогенных, ни саногенных факторов, но существует великое множество факторов, в том числе и создаваемых самим человеком,  которые при определенных и всегда многозначных взаимоотношениях, внешних и внутренних,  могут стать то саногенными, то патогенными. Болезнь и здоровье, это — однозначный результат при многозначности внешних и внутренних, биологических и социальных, видовых и индивидуальных предпосылок.                             То, что мы называем «непредвиденным патогенным фактором», лишний раз подчеркивает многозначность в самих отношениях природных и социальных факторов; следовательно, это не какое-то свойство лишь последних.

       Еще труднее (предвидеть многозначность биологических предпосылок к заболеванию, к тому же эти предпосылки у человека (например, факторы наследственности) социально окрашены и отражают какой-то уровень развития человечества, его историю.

       «Непредвиденные» результаты не являются вообще непредвидимыми. Чем глубже будут наши знания, тем меньше будет таких случаев. Но для того, чтобы предвидеть,  нужны научные знания всей совокупности причин, т. е. научная информация о всем богатстве реальных отношений, существующих в природе. Человечество до сих пор не в силах предвидеть наступление многих эпидемий, например, гриппа, полиомиелита, кори, дифтерии. Но это, по-видимому, связано именно с тем,  что многозначность этиологических отношений  социального и биологического порядка вытеснена однозначными и  потому ошибочными представлениями о патогенных началах самодовлеющего значения. Качественная бесконечность действительно существующих качеств (микроба, организма космических, социальных факторов) сведена к ограниченной механической однозначности.

      Казалось бы, для понимания непрямого, т. е. социально-опосредованного действия на человека природных факторов, необходимо иметь представление о неопосредованном, т. е. прямом действии тех же факторов. В эксперименте это легко осуществимо, например, путем применения канцерогенов, путем введения в организм тех или иных возбудителей инфекции и т. д. Хорошо известно, однако, что результаты таких опытов, в там числе и на человеке, далеко не однозначны; очень часто эти результаты отрицательны или сомнительны. Иными словами, и в чисто биологическом опыте опосредование имеет место, будучи зависимым от рода, вида, класса, индивидуальности и т.п.

      Ошибка заключается в  самом разделении человека на фактор биологический и фактор социальный. Это разделение как исходный принцип рассуждения неправомерно, так как в природе человека оба фактора составляют нечто единое и неделимое. Лишено поэтому смысла говорить о прямом и непрямом действии природных факторов на человека, тем более о преломлении биологического через социальное и т. п. Природа человека биосоциальна, и болезни человека возникают не в процессе какого-то лишь человеку свойственного преломления одного фактора в другом, принципиально обособляемом, а в процессе приспособления организма, т. е. природы человека к окружающей его природе, в том числе и ко всему тому, что им самим в этой природе переустроено.

      Неправильно социальные факторы делать, полностью ответственными за все то, что происходит в природе человека. К тому же далеко не все, что окружает человека, является производным человеческой деятельности. Человек творит в мире, в какой-то мере переделывая его, но еще в большей мере мир творит человека, воздействуя на его приспособительные способности.

      Природные факторы как таковые воздействуют на человека как непосредственно, так и через посредство социальных факторов. Но и социальные факторы воздействуют на природу человека, вызывая в нем новые, особые приспособительные реакции, и не только безболезненные но и болезненные. Таким образом, осуществляемые во внешней среде социально-приспособительные мероприятия при всей гениальности человека являются лишь относительно целесообразными. Человек сначала создает те или иные социально-экономические отношения, способствующие благоустройству его как вида; только потом он убеждается  в  той или иной патогенности этих отношений. Это убеждение, к сожалению, не всегда сочетается с научным  знанием каузальных связей; оно сплошь и рядом укладывается в рамки чисто внешних ассоциативных связей между явлениями.

      Широчайший разворот индустрии, техники неизбежно и притом резко опережает разворот научной медицинской мысли; это создает своеобразный конфликт между инициативным, прогрессивным социальным началом в природе человека, с одной стороны, и консервативной устойчивостью животных основ человека, с другой стороны. Здесь же раскрывается «законность» болезней, социальных по происхождению, но биологических по своей приспособительной сущности.

      Социально-экономические отношения тоже не действуют на человека прямо, а всегда так или иначе преломляясь в природных факторах, т. е. в животной  (биологической)  основе человека как вида.                

В принципе человек и животные болеют одними и теми же болезнями (инфекции, рак, травма). Если болезни сердечно-сосудистой системы фактически привилегия человека, то, во-первых, она не является абсолютной, и, во-вторых, только человек имеет такую высокую продолжительность жизни; это лишает нас возможности проводить сравнительный анализ в этой области.

      Связь болезней человека с социально-экономическими и гигиеническими факторами остается ассоциативной связью, пока очень мало раскрывающей связи внутренние, т. е. каузальные. Другими словами, говоря об этиологической роли социально экономических и гигиенических факторов, мы все же не в праве в этой   роли видеть все, т.е. этиологию болезни. Это слишком общая, декларативная постановка вопроса, особенно если учесть, что на протяжении тысячелетий человека тревожили в общем одни и те же болезни, и социально-гигиенические факторы влияли (в основном на количественную сторону явлений и то не всегда с полной очевидностью.     

      Социально-экономические факторы, отдельно взятые, остаются лишь одним из очень важных этиологических факторов этиология болезней, в том числе и социальных, настоятельно требует знания всех   отношений социально-экономических факторов к факторам биологическим. Только знание этих отношений позволит коренным образом  влиять на социальные стороны жизни и создать новые более высокие уровни   профилактической медицины.                                                            

            Анализ социальных факторов, (взятых безотносительно к природе человека, ее биологическим основам, неизбежно приводит к вульгаризации всей проблемы «внутреннего и внешнего», к односторонним идеалистическим установкам, например, к принципиальному отрицанию закономерности травматизма, порождаемого производством, спортом, бытом.  Царегородцев хотел бы,  например, рассматривать травматизм лишь как производное социальных условий труда, природы социального строя, характера производственных отношений и т. д., забывая при этом, что у станка, на спортивной площадке стоит не манекен, не автомат, а живой индивидуально чувствующий и действующий организм, психо-эмоциональная сфера которого (острота (внимания, правильность ориентации, быстрота реакций, интеллектуальное напряжение, утомление), соматические качества никак не могут быть регламентированы.    Нельзя  отрывать «условия труда» от трудового процесса, от физиологии в конкретном, индивидуальном его преломлении. В медицине социальные законы производственных отношений нельзя отрывать от «законов случая», лежащих в основе негативных явлений, которые трудно предвидеть.                                                                  

      Вульгарный социологизм и антропоцентризм, к сожалению, окрашивает рассуждения многих деятелей медицины. Так, И. И. Рагозин (Журнал гиг. эпид., микроб. и иммун., 1961, б—1), справедливо   указывая, что наши понятия, например, понятие эпидемиологии, должны быть связаны «с пониманием сущности науки», пишет об эпидемиологии, как о науке, изучающей причины возникновения и закономерности распространения эпидемий в человеческом обществе (подч. И. В. Давыдовский). Так же, т. е. с установкой на человеческое общество, «стоит вопрос об объективных специфических законах эпидемического (процесса у И. И. Елкина (там же). Но можно ли изучать "сущность" науки эпидемиологии, отбросив сравнительный и исторический метод изучения эпидемических процессов в животном мире в целом?

      Проблема эпидемиологии—это прежде всего биологическая проблема; если она не может продуктивно разрабатываться с помощью эксперимента (о чем косвенно свидетельствуют опыты с мышиными городками), то игнорирование старейших методов биологического исследования — сравнительного, исторического и биогеографического, замена их клинико-статистическимй материалами не может раскрыть сокровенных тайн эпидемий. Ставить вопрос о «сущности» науки эпидемиологии в плоскость лишь человеческих отношений, сводить эпидемию, к случайному «появлению» в обществе заразного больного человека или животного — это и есть вульгаризация в самой постановке вопроса. Ни о каких законах причинности не может быть и речи там, где безраздельно царствуют законы случая.

      Для того чтобы понять сущность спорадизма, эндемизма, пандемизма, инфекционных болезней в человеческом обществе, нужно сначала понять сущность тех же явлений в животном царстве, не говоря о том, что спорадизм, эндемизм и пандемизм присущи не только инфекциям. Абсолютизируя социальные факторы, игнорируя биологические и физиологические основы эпидемического процесса (изменчивость микроорганизмов и отношений последних к функциональным отправлениям людей), устраняя, следовательно, важнейшие факторы, определяющие причинные связи и взаимосвязи микро- и макромира, Рагозин, Елкин фактически отрицают развитие эпидемического процесса как биосоциального явления. Сущность эпидемического процесса  разумеется, не сводима к механической передаче инфекта от  лица к лицу.

 

 

 

Глава. I. ПОНЯТИЕ ЭТИОЛОГИИ
Глава.  III. ЭТИОЛОГИЯ И ФАКТОР СИЛЫ



Современная медицина:



Поиск по сайту:



Скачать медицинские книги
в формате DJVU

Цитата:

Уход за спокойным больным во все времена был сравнительно прост. Роковым вопросом психиатрии был больной беспокойный. Римский писатель времен Тиберия предложил одно из решений. Однако, приблизительно в ту же самую эпоху, некоторые врачи высказывали на этот счет мысли, совершенно иные, чем Авл Корнелий Цельс.

Медликбез:

Народная медицина: чем лучше традиционной?
—•—
Как быстро справиться с простудой
—•—
Как вылечить почки народными средствами
—•—


Врач - философ; ведь нет большой разницы между мудростью и медициной.
Гиппократ


Медицинская классика