Главная страница


Книги:

И.В.Давыдовский, Проблема причинности в медицине (этиология) (1962)


Глава.  III. ЭТИОЛОГИЯ И ФАКТОР СИЛЫ

 

      Понятие «силы» в объяснении явлений природы  первоначально имело содержание мифологическое, религиозное. Концепция Аристотеля о  перводвигателе господствовал более 1000 лет. Понятие естественной причины явлений или подменялось действием силы сознательного существа, или эта сила подменялась понятием имманентной причины (causa immanens), т. е. причины, действующей вне времени и пространства, Возведенной в телеологический принцип и стоящей как бы впереди вcex событий. Понятие «имманентной» причины оказалось столь же «стерильным» и бесполезным для познания истинной каузальности, как и теология, являвшаяся лишь простой и удобной формой толкования мира.

      На протяжении веков естествознание освобождалось от анимистических и антропоморфных представлений о сущности движения, о сущности процесса, пока не стало очевидным, что сила не есть причина движения, что это объективный процесс движения самой материи, ее свойство, т. е. самодвижение.

Такой смысл имела и поправка Аверроэса (или Абн-Рожд, 1120—1198), заключавшаяся в указании, что действия «перводвигателя» определяются таящимися в материи потенциями. Это как бы предвосхищало новейшую электронную теорию Максвелла — Лоренца, по которой причины движения лежат не во внешних силах или случайных обстоятельствах: источник движения присущ самой материи.

      Отрицание принципа самодвижения материи    неизбежно возвращало ученых или к «перводвигателю» Аристотеля, или к имманентной причине, или к образовательной силе, к «психической силе», к жизненной силе, а в конечном итоге — к богу, демону, т. е. к какому-то злому или доброму началу.        

      Такое «начало» особенно популярно в трудах   Парацельса, для которого  болезнь являлась  как бы существом, возникающим из особых "зачатков", живущим и умирающим как всякой организм.  По Парацельсу,  человек наделен средствами бороться с    болезнью  и задача врача помочь в этой борьбе с врагом.   Так   и далеко не в последний раз в истории медицины декларировалась вредная, но очень живучая идея, противопоставляющая болезнь здоровью.                            

      Представления древних о силе как этиологическом, факторе касались не только внешних факторов  природы (физических, биологических и т. п.), но и факторов внутренних, т. е. тех явлений, которые, имея известное отношение к этиологии, еще в большей   мере   касались патогенеза как учения о развитии процессов, возникших в силу воздействия внешних факторов.    

      Какое же реальное значение в  этиологии болезней имеют факторы силы, т. е. агенты физического, химического воздействия, поддающиеся измерению в силовых единицах, а также агенты биологические, которые, как и психические воздействия, не поддаются такого рода измерению?                                          

      Каковы бы ни были внешние факторы, воздействуя на организм, они всегда освобождают то или иное количество энергии, механической, тепловой, электрической, за счет биогенетических ресурсов тела. Речь     идет при этом о превращении одной формы энергии в  другую, например,  химической в тепловую или  механическую.

      Эти превращения в конечном итоге и детерминируют наблюдаемые нами  клинико-физиологические,    иммунологические и морфологические явления.        

      Фактор силы не лишен, разумеется, известного значения. Одна сила создает лишь ушиб мягких тканей, другая ломает кость; есть ожог 1  степени, есть, ожог IV степени. Та же внешняя сила может решать и исход воздействия. Доза стронция 0,1 μс на  1 г  веса  очень редко дает остеосаркому;  доза  0,4  μс   вызывает   эту опухоль, как правило; доза 0,8  μс — смертельна еще до развития опухоли. Дозирование канцерогенного действия можно осуществить в отношении  метилхолантрена, уретана, ультрафиолетовых лучей и т.д.  И все же не «силовые нормы» и не «силовые пределы», не «энергетическая размеренность стимула», исходящего от раздражителя, а способность приспособительно реагировать будет так или иначе окрашивать реакцию на внешние воздействия. При этом раздражитель может и не вносить какой-либо энергии  в  самую реакцию; он будет тогда не столько силой машины, «сколько ее смазкой» (А. А. Ухтомский). Здесь внешний фактор силы лишь освобождает внутренний механизм известной нормы (И. И. Шмальгаузен), будет ли это воспаление, формообразовательная реакция или какая-либо другая. Качество реакции будет зависеть в основном от реагирующего субстрата. Этот субстрат, являясь «коллекцией специальных трансформаторов», превращает «в нервный процесс определенный вид энергии». «Физиологическая интерференция... определяет интенсивность и координацию ответных актов, постоянно зависящих к тому же от физического и химического свойств крови (автоматическое раздражение центров) и от взаимодействия разных рефлексов друг от друга» (И. П. Павлов).

      Словом,  без внутренней готовности к раздражению и к адаптации не может быть возбуждения. Это вытекает и из учения об условных рефлексах. Такова общая концепция,  выраженная  Клодом. Бернаром  в  положении: «Условия, в которых развиваются болезни, не могут ни ввести в организм силы, не присущие    ему   до этих болезней, ни создать патологической физиологии, отличной от физиологии нормальной». Организм как самый общий «знаменатель» что своему определяет роль и значение бесконечного количества «числителей» внешней среды и не   только    в   отношении    их    силы,    но и их качества. Вот почему однородные раздражители могут вызывать качественно различный эффект и    качественно       различные       раздражители — однородный эффект.

      Анализируя вопросы взаимоотношения живой системы и раздражителя, А. А. Ухтомский выдвинул два положения. В одном из них подчеркивается, что при одном и том же раздражении содержание текущей ответной реакции определяется историей или функциональным состоянием живой системы. Согласно другому, органы и организм в целом способны в широких пределах (перестраивать ритм своих возбуждений, как меняются свойства функционирующей живой системы в процессе ее деятельности и  в связи с последней.

      «В несоответствии между возбуждением и вызываемым им действием — движением» И. М. Сеченов усматривал и самый общий характер нормальной деятельности головного  мозга   (поскольку она  выражается движением).

      Чрезвычайность и сила внешних раздражителей,— учил И. П. Павлов,—совершенно относительны. Эта чрезвычайность определяется тем, чему животное подвергалось ранее,  а сила действия внешнего раздражителя зависит от состояния данной нервной системы и от «рабочего сочетания сил» (А. А. Ухтомский), например возбуждения и торможения. «Чем выше возбудимость прибора, тем более слабые физические факторы могут действовать на него как сильные раздражители, так что в конечном итоге «судьба реакции решается, в наиболее общем случае, не в станции отправления возбуждения, а в станции назначения» (А. А. Ухтомский). У В. М. Бехтерева на ту же тему читаем: «Ни один раздражитель не имеет абсолютного значения в отношении характера воздействия, а лишь относительное, ибо его действие определяется отнюдь не его свойствами, а соотношением его с состоянием того аппарата, на который это действие падает». Таков (по В. М. Бехтереву) «закон относительности в деятельности центров», такова нервная система как «царство относительности» (А. А. Ухтомский).

      Таким образам, разнообразие явлений внешнего мира в отношении эффекта их действия на организмы скорее «внешнее, кажущееся, чем внутреннее, истинное» (К. Ф. Рулье). И, действительно, несмотря на разнообразие физических, химических, биологических агентов, они имеют часто ««конечный общий путь» своего действия, в результате чего возникающие явления приобретают значительные черты сходства. Создается  впечатление, что наиболее характерным в отношении между раздражителем и раздражением является энергетическая непропорциональность.

      Одна из замечательных закономерностей развития патологических  процессов, связанных с непосредственным воздействием факторов внешней среды, заключается в том, что роль этих факторов рано или поздно, но обязательно снимается то прямо, то косвенно. Хорошим примером того, как быстро и непосредственно снимается этиологическое значение внешнего фактора, может служить ожог. Ожог может быть мгновенным, на протяжении долей секунды. Однако возникающие вслед за ним процессы представляют собой очень сложную, разветвленную цепь физиологических, морфологических и прочих актов, образующих стереотипную картину ожога. В этой картине также трудно обнаружить ее причину, как в горящем доме причину пожара. И что нам даст для понимания ожогового процесса знание «главной причины» ожога (раскаленный предмет)? И что научного в этом знании?

     Разумеется сила  ожога  будет  влиять на    картину последующего   процесса,   на     его    продолжительность, объем, хотя в принципе это будет все то же воспаление и та же регенерация. Важно отметить, что причина развития процесса будет теперь уже в нем самом    (принцип  самодвижения,  саморазвития в  патогенезе).  Сила внешнего фактора сменяется «силой» объективного процесса движения живой материи, вернее,    превращения этого процесса как «нормологического» в «патологический» 1.

     Более сложными будут отношения между микробами и инфекционными заболеваниями. Здесь возможны два экологически отличных варианта: первый вариант — микробы принадлежат самому организму, и возникающая инфекция выглядит эндогенной; второй вариант — инфект принадлежит внешней среде — экзогенная инфекция.                                                                           

     Животный мир окружен миром микробов. В процессе эволюции возникли различные формы симбиоза, т. е. биологического сосуществования организмов. Это одна из основ существования как видов, так и индивидуумов, т. е. не случайность загрязнения, а закономерная необходимость бытия, взаимная польза в борьбе за жизнь.

Симбионтные состояния и процессы— это не коменсализм (где выгоду получает только гость, т. е. микроб) и не мутуализм, или взаимничество, живых существ, сожительствующих раздельно во внешней среде (муравьи и тли, зебры и страусы). Это и не тот «простой» симбиоз, когда, например, в полостях, и ходах губки поселяются жильцы в виде червей и рачков. Истинный симбиоз предпочитает внутренние коррелятивные и гуморальные связи, т. е. единство в сожительстве.        

_________________________________________________________________

         1 В понятие «патологического» автор не вкладывает ничего другого, кроме представления о чем-то необычном или ненормальном по сравнению с обычными физиологическими процессами.

_______________________________________

    

     Микроорганизмы, населяющие кишечник, кожу, дыхательные, половые пути, когда-то бывшие чем-то внешним для организма, стали для него естественной средой обитания. В то же время извечная приспособленность животных организмов к внешней среде, их естественный иммунитет, являющийся адекватным отражением такой приспособляемости имеют немалое количество поводов для их испытания. Никакое взаимное приспособление видов не обеспечивает абсолютной гармонии в индивидуальных случаях. Реальным последствием недостаточной приспособленности, почему-либо возникшей в индивидуальной жизни, и являются инфекционные процессы за счет собственных микроорганизмов как бактерий, так и вирусов. Это и будут эндогенные инфекции, или аутоинфекции. Очевидно, что их этиология решается в плоскости иммунологической, т. е. физиологической, а по существу это одно из проявлений взаимосвязи живых существ в природе.

     Разве не «нарушенная жизнедеятельность» организма является здесь важнейшим  этиологическим фактором и разве «патогенность» физиологических корреляций, т. е. прорыв иммунитета, не стоит здесь впереди микробиологических факторов? Важно, попутно указать, что именно эндогенные инфекции год от года становятся все более господствующими среди других (пневмонии, стафилококковые, стрептококковые, колибациллярные, грибковые и многие другие инфекции).

     Принципиально те же закономерности имеют место и при заразных, т. е. экзогенных заболеваниях, связанных с поступлением микроорганизмов из внешней среды. Так как после такой инвазии (т. е. post hoc) возникает инфекция, то эти микроорганизмы принято выделять в особый вид, их называют не только возбудителями инфекции, но и причиной, этиологией данной инфекций. Эти микроорганизмы наделяются особыми «патогенными», «вирулентными», «агрессивными», и другими силовыми свойствами, что так характерно для всех теорий с участием «олицетворенных деятелей» и для теорий, в которых сам человек делается мерой вещей. Изучение так называемой вирулентности (как «степени патогенности») той или иной микробной культуры привело к неопровержимому выводу, что это понятие не узко микробиологическое, а широкое биологическое, т. е. двустороннее и весьма относительное, «указывающее на соотношение макро- и микроорганизма» (Н. Ф. Гамалея).

     Отсюда неправомерность «дозирования» вирулентности, если иметь в виду последующее перенесение опытoв, проводимых на животных, на жизненные явления. Если в технике для целей экспериментирования разработана теория подобия (С. И. Вавилов), позволяющая устанавливать условия и правила перенесения результатов исследования с одного объекта на другие, то нет никакого «подобия» в опытах с дозиметрией вирулентности (по показателям летальности), с одной стороны, и в конкретном случае инфекции, с другой. И вообще изучать (микроорганизмы в искусственной изолированности от сожительства с другими видами, на искусственных питательных средах вместо условий и обстановки природного процесса, так же неправильно и неестественно, как изучать человека и его поведение вне людского сообщества (В. Л. Омелянский). Видеть в вирулентности какой-то «индивидуальный признак» столь же субъективно и безосновательно, как в «патогенности» " видеть видовой признак (Л. А. Зильбер).

     Крайне свободное, произвольное обращение с понятием «вид» может быть прослежено до нашего времени. Вероятно, это было реакцией, наступившей вслед за отвержением идеи сотворения видов «бесконечным существом» (К. Линней). Все последующие естествоиспытатели единодушно протестовали против «созерцательного созидания» видов в природе (Н. А. Холодовский, К. Ф. Рулье, Ламарк, Дарвин).

     По Ламарку, «вид» — вообще понятие «не (реальное», в лучшем случае понятие с текучим, изменчивым содержанием.

     Дарвин считал термин «вид» совершенно произвольным, придуманным ради удобства»1.

     С этим, однако, вряд ли можно согласиться, поскольку по морфологическим, физиологическим и экологическим признакам отдельные группы животных совершенно очевидно отличаются друг от друга, например человек от прочих млекопитающих. Виды имеют свою историю, свою судьбу; они по-своему борются за существование  во внешней среде, по-своему приспособляются

_____________________________________________________________

1  Дарвин.- Сочинения,  3-е изд. АН  СССP, 1939.

____________________________________

 

к ней, по-своему болеют. Этиология болезней человека, его нозология — принадлежность вида homo sapiens.

     Ошибочно думать, что нозология как нечто абстрактное, не реальна. Она является реальным отражением законов природы, действующих в рамках вида, а законы природы поскольку они существуют, реальны.

     Между общим (видом) и отдельным (индивидуумом) вообще нет противоречия. Наоборот, индивидуум как понятие будет мертвой абстракцией вне общей жизни вида, так как и индивидуальная жизнь, строго говоря, не индивидуальна. Она органически слита с жизнью вида.

     Сказанное не снимает вопроса о существовании индивидуальности как качественной категории и как строго объективной реальности  (см. ниже).

     Именно односторонность во взглядах на этиологию инфекционных болезней привела исследователей к необходимости наделить микробы надуманными силовыми свойствами. К тому же это так облегчало трактовку неблагоприятных исходов: в организм попал особый вид, особо вирулентный микроб и т. д.

     Расхождения между «вирулентностью», «токсигенностью» и клинической тяжестью соответствующей инфекции не представляют никакой редкости. Так, тяжелые формы скарлатины наблюдаются и при «слаботоксических» культурах (В. И. Иоффе, Б. Н. Сафронов, 1957). Легкая с минимальной летальностью скарлатина 1948—1956 гг. сопровождалась выделением «высокоток-сигенных» культур в 58—68% случаев (Б. Н. Сафронов, М. А. Зеликина). То же мы имеем и при дифтерии. Оказалось, что выделяемые «типы» дифтерийных бацилл— тяжелый, средний и слабый — «как правило, не связаны с клинической формой заболевания». (БМЭ, 1959; см. также: С. Н. Муромцев. Проблема эволюции современных инфекционных болезней. Журнал гигиены, эпидемиологии, микробиологии и иммунологии. Прага, 1960, IV, 3.)                                                               

     Таким образом, «сила», т. е. повышенная вирулентность микробов... это не .главная, не ведущая, не исходная роль»  (С. Н. Муромцев, 1960).

     Идея вирулентности, агрессивности, патогенности, и т. д. отмирает не только в плане методологическом, клинико-эпидемиологическом, но и в плане экспериментальном. Оказалось, что заражение животных, например, культурами пневмококков, стрептококков, может быть смертельным, однако выделяемые из этих культур токсины вредного действия на животных часто не оказывают. Поиски связей между вирулентностью и гемолитической активностью (как равно и фибринолитической активностью) никаких конкретных результатов не дали.                                                

      Попытка Дюбо (Dubos, 1955) обосновать принцип вирулентности биохимически оказалась несостоятельной, поскольку среды, на которых культивировались микробы, существенно влияли на результаты. Излишне добавлять, что внутренняя среда организма — еще более влиятельный фактор. Однако как раз эта наиболее важная сторона вопроса о «воспитании» микроба во внутренней среде организма 1 не получила должного развития. Опыты с «воспитанием» в пробирке остаются преобладающими.

      Мысль о «сопряженности» понятий патогенности, вирулентности, инвазивности, токсигенности, паразитизма (В. И. Иоффе) фактически аннулирует эти понятия, как не отражающие реальных факторов природы.

      Но, пожалуй, наибольшее возражение встречает тот критерий вирулентности, который основывается на способности определенной дозы микроба вызвать смерть животных, т. е. дозиметрия вирулентности. Во-первых, оказалось, что вирулентность может претерпевать коренные изменения даже на протяжении очень коротких сроков. Во-вторых, всякий рационально поставленный эксперимент должен служить раскрытию истины, т. е. обладать какой-то степенью достоверности. Опыты с дозиметрией удостоверяют лишь смерть животного, но к этиологии инфекции как процесса, т. е. своеобразного проявления жизнедеятельности, никакого отношения иметь не могут. Эти же опыты говорят и о том, к каким принципиальным ошибкам приводит эксперимент, если в основу его кладется принципиально неправильная концепция, что этиология инфекции—это микроб-возбудитель.

________________________________________________________________________

1 Таковы, например, опыты Ф. Гриффита (Griffits) с превра-щением в организме мыши пневмококка I группы и пневмококков III группы.                                              

____________________________________

      Как известно, и в группе экзогенных инфекций главная масса  случаев заражения не вызывает заболеваний, так как внешний фактор, т. е. инфект, в какой-то, чаще в высокой, чем в малой мере, уже был «одомашнен.» организмом или видом, что создало естественную или приобретенную невосприимчивость индивидуума или вида. Это часто и превращает заражение или в «глухую» инфекцию, или в столь же глухое носительство, т. е. «мирное» сосуществование микроба и организма, как важнейшую форму их отношений. Таким образом, главным проявлением «силы» (вирулентности) микроба является его способность сосуществовать с различными организмами «мирно», «глухо», «абортивно». Ему не нужно продуцировать каких-то особых веществ в виде агрессинов Байля, которые бы парализовали «защитные механизмы организма». Это лубочная картина антропоморфного мира в натурфилософском издании и не больше.

      Если мы обратимся к «манифестирующим», т. е. клинически ярко выраженным формам инфекции, угрожающим жизни индивидуума, сущность процесса не изменится. С биологической точки зрения всякая инфекция, какой бы тяжести она ни была, является для организма процессом иммуногенеза, т. е. процессом приспособительным. И если здесь позволительно говорить о силовых факторах, то лишь в плане интенсивности известных нам процессов, определяемых патогенетически, а не этиологически.

      Такими же приспособительными эти процессы являются и для микроорганизма: инфекционный процесс укрепляет существование вида микроба во внешней среде, делает его более совершенным в сфере новых условий, возникающих по ходу и после заболевания. Ведь отнюдь не в «интересах» микроба смерть хозяина, так как это и его смерть.

Вопрос о силовых факторах вое же не сходит со сцены, особенно в физиологических лабораториях. Это понятно: здесь можно в значительной мере стандартизовать условия опыта, подбирая животных по породе, весу, возрасту, питанию и т. д. Но, как известно в этих условиях индивидуальность, или «тип» дает о себе знать очень часто.

      В практике жизни и эксперимента силовой фактор, как выше указывалось, чаще опровергается,    чем  доказывается.  Experimentum crucis могла бы служить деятельность второй сигнальной системы человека, когда слово становится подчас чрезвычайным раздражителем, причиняющим инсульт, инфаркт и даже смерть О той же непропорциональности причины (как силы) и действия говорят все психические, аллергические заболевания, например анафилактический шок и т. п. (см. главу IX).

 

Глава.  II. ВНЕШНИЕ И ВНУТРЕННИЕ ФАКТОРЫ В ЭТИОЛОГИИ
Глава.  IV. ЭТИОЛОГИЯ И ЭКОЛОГИЯ



Современная медицина:



Поиск по сайту:



Скачать медицинские книги
в формате DJVU

Цитата:

X. уверяет, что он вполне сознавал всю чудовищность своих поступков и всеми силами боролся со своим влечением к скотоложству. Но сладострастие и наслаждение, которое он получал при таком удовлетворении полового чувства, брали верх. Со времени достижения половой зрелости он никогда не чувствовал влечения ни к лицам собственного пола, ни к женщинам.

Медликбез:

Народная медицина: чем лучше традиционной?
—•—
Как быстро справиться с простудой
—•—
Как вылечить почки народными средствами
—•—


Врач - философ; ведь нет большой разницы между мудростью и медициной.
Гиппократ


Медицинская классика