XXIV. Воля и волевой процесс

Воля и волевой процесс. Волевые и психомоторные движения. Порядок изучения болезненных расстройств двигательных актов. Расстройство мотивов поступков; аффекты, аффективная двойственность, симптом последнего слова. Изменение качества мотивов, их падение и повышение. Галлюцинаторные мотивы; навязчивые идеи; бредовые идеи. Расстройства мотивов, связанные с ассоциативной бессвязностью, помрачением сознания и слабоумием. Болезненное расстройство внимания; понижение возбудимости; поражение внимания при астенических состояниях, при пониженной деятельности самосознания. Замедление возбудимости внимания, заторможенность внимания. Повышение возбудимости, отвлекаемость, утомляемость, прикованность или прикрепление внимания; вынужденное внимание. Утрата произвольного мышления; навязчивое или насильственное мышление. Болезненное изменение об'ема внимания.

Выясняя понятие воли и волевого процесса (гл. XIII), мы пришли к заключению, что воли, как особой способности, не существует, что этот термин является обозначением суб'ективно-психологического понятия; внешним выражением волевых актов являются поступки и действия, связанные с движением; не всякое, однако, движение, даже имеющее сложный характер, может быть рассматриваемо, как волевое; волевое движение должно сопровождаться чувством активности, сознаванием производимого движения, предшествующим решением произвести движение, установлением представления о цели движения; очевидно, что такому сложному движению или двигательному акту, носящему название действия или поступка, предшествует ряд сложных психологических процессов интеллектуального и эмоционального характера, включаемых в связи с развивающимся при этом чувством активности, произвольности предпринимаемых решений и поступков, усилий и напряжения, в содержание так называемых волевых процессов. Только в соответствии с приведенными предпосылками мы можем пользоваться терминами воля и волевой процесс.

Двигательные акты являются центробежным завершением предшествующего им сложного внутреннего процесса; сложность его может быть весьма различной; только те из двигательных актов могут относиться к волевым, предшествующий которым внутренний или интрапсихический процесс, по выражению Wernicke, сопровождается соответствующими сознаваемыми в большей или меньшей степени суб'ективными переживаниями. Конечно, в основе волевых процессов, как и в основе всей душевной деятельности, лежат биологические процессы; основное движение в форме простого, неосложненного рефлекса, напр., вздрагивание при сильном звуке или замыкание глазных щелей при ярком свете, не принадлежит к волевым поступкам и действиям, так как оно является простой двигательной реакцией на раздражение, которой не предшествует психический процесс, хотя бы в форме лишь представления о предстоящем движении. Инстинктивные и вспомогательные движения также не относятся к числу волевых. Но по мере развития условных или сочетательных рефлексов различной сложности, лежащих в основе протекающих параллельно им психических процессов, развивается и та часть внутреннего или интрапсихического процесса, которая составляет содержание волевого процесса и представляет внутреннюю часть волевого акта, внешним завершением которого является движение в форме поступка или действия.

Сказанным лишний раз подтверждается теснейшая связь между различными сторонами душевной жизни, неотделимость т. наз. волевых процессов от интеллектуальных и эмоциональных; последнее станет особенно отчетливым, если припомнить, какие разнообразные и часто противоречивые решения и намерения принимаются одними и теми же лицами под влиянием различных настроений.

Таким образом, волевые акты в целом состоят из внутренней и внешней части, из волевого процесса и его двигательного выражения - поступка или действия; однако, если мы попытаемся по действиям судить о содержании внутренней части волевого акта, то далеко не во всех случаях нам удается установить те мотивы и побуждения, которые явились в данном случае причиною определенного поступка; мало того, мы встретим целый ряд сложных координированных двигательных актов, которым, казалось бы, должен предшествовать сложный психический процесс, - между тем, такого процесса не оказывается, вследствие чего и отнесение такого рода движений, нередко носящих характер поведения и поступков, к волевым представляется неправильным. Для таких двигательных актов, не связанных с волевыми процессами, как мы условились их понимать, Kleist ⁴⁴⁴)*) предлагает название психомоторных симптомов или психомоторных движений. Естественно, что не всегда бывает легко строго разграничить волевые движения от психомоторных, и встречаются случаи, в которых весьма сходные двигательные проявления обусловливаются причинами совершенно несходными.

Из сказанного вытекает, как это указывалось и раньше, что рассматривая волевые акты, т. е., поступки и действия в целом, нельзя ограничиться изучением только их выразительной части или внешнего движения, но необходимо изучить и внутреннюю часть волевого акта, которая представляется крайне существенной; необходимо изучить мотивы поведения или поступков, необходимо изучить влечения и хотения или т. наз. внутренние поступки; необходимо изучить ту часть внутреннего волевого акта, которая обозначается термином внимания и сосредоточения, которая выражается в т. наз. произвольном мышлении. Поэтому, приступая к изучению болезненных расстройств в области волевых процессов, мы можем рассмотреть их в следующем порядке: расстройство мотивов поступков, расстройство внимания, расстройство влечений; внешние двигательные акты, связанные с этими расстройствами, как таковые, не представляют патологических уклонений, они координированы и направлены на осуществление цели движения, которая достигается; патологической представляется интрапсихическая часть всего процесса в целом, внешняя же часть его является символом, по наличности которого можно бывает судить в значительной степени правильно о паталогических уклонениях во внутренней. Отдельно должны рассматриваться болезненные нарушения психомоторного характера.

Классификация мотивов поведения человека и поступков, характеризующих его личность, приведена в XIII гл. Посмотрим, как изменяются эти мотивы под влиянием болезненных условий и как эти изменения отражаются на поступках душевно-больных.

При описании болезненных эмоций и аффектов было указано, как изменяются под влиянием этих состояний внешний облик больных, их поведение и поступки; все поведение больного, переживающего аффект тоски, гнева, религиозного восторга, радости, и отдельные поступки, выражающие эти аффекты, резко отличаются между собой, и снова останавливаться на их изображении нет основания; неустойчивость настроения, частые его перемены, отражаясь на поведении больного, нередко влекут за собою поступки взаимно противоречащие один другому. Примером сказанному служит поведение истеричных больных и поведение больных в различных периодах маниакально-депрессивного психоза. Своеобразная нерешительность в подведении больных наблюдается при отмечаемой Bleuler'ом**); явление это выражается в том, что больной не отвечает на задаваемые ему вопросы, хотя обычно видно, что он делает усилия для ответа, шевелит губами, иногда даже начинает произносить слово, чаще беззвучно; однако, как только врач, прекращая расспрос, отходит от больного, последний произносит одно или два слова успешнее, нередко при этом делая два-три шага за врачом, иногда даже удерживая его за рукав; врач останавливается для продолжения беседы с больным, но больной снова замолкает до новой попытки врача удалиться, когда повторяется прежняя сцена. Очевидно, речевая функция больного находится под большим тормозом, который ослабевает или преодолевается усилением двигательных импульсов в связи с нарастанием эмоции при удалении врача. Психологически явление об'ясняется тем, что больной, отчетливо понимающий предлагаемые ему вопросы, обнаруживает желание на них ответить, но не в состоянии преодолеть встречаемых на этом пути препятствий; уход врача, лишая больного возможности осуществить желаемое, усиливает его эмоцию, облегчая преодоление препятствия, стимулируя решение ответить и облегчая его осуществление; но это продолжается один момент: лишь только эмоция, вызванная удалением врача, уменьшается, больной снова не может говорить, его мотивы вновь оказываются несостоятельными. Чаще всего симптом последнего слова встречается в депрессивном периоде маниакально-депрессивного психоза, иногда при кататонических состояниях.

Условия общественной этики и личной морали, влияющие сдерживающим образом на осуществление поступков, диктуемых низшими чувствованиями, часто нарушаются душевнобольными; это и понятно: духовные идеалы вырабатываются сравнительно поздно и, требуя нередко для своего осуществления самоограничения и самопожертвования, нуждаются для процветания в полноте интеллектуальных и эмоциональных функций; болезненное нарушение этих функций не может не отразиться известным ущербом высших процессов душевной жизни. Изменяется нравственное качество мотивов, оно понижается и падает. Так, маниакальный больной, будучи возбужденным, находясь в гневном аффекте, бранится грубыми словами, оскорбляет и бьет окружающих; иногда от молодых девушек, казалось бы, образцово воспитанных, приходится слышать площадную ругань; это об'ясняется тем, что при отсутствии психической задержки наиболее сильно и долго сдерживавшиеся психологические комплексы легко выходят из несознаваемой области; больной легко решается на воровство, на нарушение половой этики. Чувство любви к жизни, присущее людям, а у людей религиозных поддерживаемое еще представлениями о грехе и ожидающем наказании в загробной жизни, оказывается недостаточно сильным, чтобы предотвратить покушения на самоизувечение и самоубийство у больных, переживающих тяжелые аффекты тоски и отчаяния; в этих случаях дело идет не о падении высшего чувства, а об усилении одних мотивов и перевесе их над другими в состоянии болезненного аффекта. Падение и нарушение высших чувствований и прекращение мотивирования поведения больных связанными с ними представлениями особенно резко выступает в состояниях слабоумия, как dementia praecox, прогрессивный паралич, старческое и артериосклеротическое слабоумие; при хроническом алкоголизме, при состояниях умственного недоразвития этические представления мало влияют на поведение больных, так как эти представления и соответствующие эмоции крайне недостаточны или даже совершенно отсутствуют. В состояниях эмоционального возбуждения, связанного с помрачением сознания, особенно благоприятных для развития аффектов патологического свойства, нравственные мотивы поведения утрачивают свое значение, уступая место низшим чувствам; самые кровавые преступления совершаются в состояниях алкогольного и эпилептического помрачения сознания.

Наблюдаются также и случаи противоположенного характера, именно, случаи болезненного повышения высших чувствований и связанных с ними понятий; вследствие этого качество мотивов, определяющих поведение больного, повышается. Усиленная религиозность некоторых больных, усиленное искание причинной связи между различными явлениями, как это наблюдается при бесплодном мудрствовании, постоянные сомнения в правильности своих поступков и поведения окружающих, настойчивое доискиванье восстановления своих фиктивных прав, как это бывает при сутяжном бреде, - при всех, этих болезненных проявлениях душевной деятельности нельзя не отметить усиления мотивов, связанных с болезненным возбуждением религиозного, логическего и нравственного чувства.

При изучении галлюцинаций говорилось об их об'ективных признаках, т. е. о выразительных движениях и поступках больных, обусловливаемых галлюцинациями; конечно, такие движения, как мимика, жестикуляция, повороты головы в направлении раздающихся галлюцинаторных голосов, двигательные выражения различных переживаемых в связи с галлюцинациями эмоций и аффектов, относятся к психомоторным, рефлекторным движениям и не представляются сознательно мотивированными; но в причинной зависимости от галлюцинаций нередко у больных наблюдается целый ряд поступков и особенностей поведения, обусловленных галлюцинациями, как болезненными мотивами. Так, отказ от пищи может быть связан с неприятными вкусовыми, обонятельными галлюцинациями или слуховыми галлюцинациями запрещающего содержания; под влиянием слуховых галлюцинаций больные иногда обрекают себя на молчание или ведут разговоры с мнимыми собеседниками; мне пришлось в течение нескольких лет наблюдать больную, простаивавшую целыми днями у стены и беседовавшую с находившимися в "полой", по ее мнению, стене своим женихом, капитаном волжского парохода, и двумя его приятелями; наблюдаются случаи покушения больных на убийство и самоубийство, вызванные галлюцинациями; встречаются случаи неподвижного стояния больных на месте, напр., с вытянутыми вдоль туловища руками и приподнятой головой; испытывая галлюцинаторные или иллюзорные кожно-мышечные ощущения, больные оберегают себя от пагубного влияния действующего на них земного магнетизма или электричества и т. под. Поведение больных, обусловливаемое галлюцинациями, носит название галлюцинаторного поведения, отдельные поступки - галлюцинаторных поступков.

Навязчивые идеи и фобии также обусловливают в некоторых случаях поступки, связанные с осуществлением идей или с целью защиты от навязчивой идеи или фобии.

Бредовые идеи также являются источником болезненной мотивировки поступков и поведения больных. Выше уже говорилось об об'ективных признаках бреда; эти признаки и выражаются в особенностях поведения больных. Существо явления представляется совершенно понятным, и мы не будем на них задерживаться; упомянем лишь, что бред больных выражается не только в содержании их речи, особенностях поведения, обращающих на себя внимание, в их рукоделиях и работах, содержании и внешнем виде их рукописей и рисунков, нередко носящих символический характер, но и в отношении к окружающим их лицам и в частности к врачам, с личностью которых часто связывается, по мнению больных, необходимость пребывания их в лечебном заведении. В тех случаях, где бредовые идеи нестойки, преходящи или изменчивы, уход и обращение с больными легче, чем в случаях хронического систематизированного бреда, каждая составная часть которого занимает определенное место и находится в прочной ассоциативной связи с другими отделами бреда; поэтому, если больной пришел к болезненному выводу, что один из врачей лечебницы или кто-либо другой принадлежит к числу его врагов, виновников его заключения, то это является для него непреложной истиной, и он начинает принимать меры защиты от такового лица вплоть до нападения на него и даже покушения на его жизнь; такие больные нередко тщательно скрывают свои бредовые идеи и для выяснения их, весьма существенного не только в теоретическом, но и в практическом отношении, необходимо крайне внимательно следить за поведением и поступками больных, чтобы своевременно обнаружить признаки бредового поведения и бредовых поступков.

В состояниях ассоциативной бессвязности и помрачения сознания у больных не может развиваться правильных мотивов их поведения, так как они лишены возможности логически мыслить и критически относиться к себе и своему поведению, не будучи в состоянии надлежащим образом оценивать значение и свойство своих поступков; мотивы поведения больных могут быть при этом совершенно неожиданного, случайного происхождения. При различных формах приобретенного слабоумия, по мере наростания и развития болезни, упадка интеллектуальных и эмоциональных процессов, приводящего к душевному распаду больного и резкому изменению его личности, обычно приобретают значение мотивы низшего качества, связанные с низшими чувствами; мотивы, связанные с удовлетворением физических потребностей - голода, жажды и полового чувства; мотивы, связанные с приятными физическими ощущениями. Особенной нелепостью поражают поступки больных, обнаруживающих дисгармонию между умственной и чувственной областями душевной жизни, или интрапсихическую атаксию, как это характерно для юношеского слабоумия; напр., одна из таких больных, 16-ти летняя гимназистка, вылезла ночью из окна своей комнаты в квартире родителей, с целью отправиться на свидание с господином, который ей понравился, но не был с нею знаком и никакого свидания ей не назначал; другой больной, вернувшись в лечебницу из отпуска, который он провел в близкой ему семье, вылез в одном белье из окна палаты в сад, с целью снова отправиться к этим знакомым, которые за час до этого сами доставили его в лечебницу. Такие случаи ясно показывают, как изменяются у больных мотивы, определяющие их поведение, и как выступают на первый план мотивы, связанные с немедленным и непосредственным удовлетворением возникающих у них желаний и влечений.

В свое время было выяснено, что под вниманием понимается способность cосоредоточения на каком-либо об'екте, вызванного внешним или внутренним раздражениями; что внимание при суб'ективной его оценке бывает произвольным и непроизвольным или активным и пассивным; внимание представляется психически сложным процессом, при чем для его возбуждения впечатления, на которых оно сосредоточивается, должны отличаться определенной яркостью, должны быть окрашены чувственным тоном или представлять известный интерес. Степень или сила сосредоточения есть величина колеблющаяся и для длительного напряжения нуждается в повторении возбуждающих его моментов; способность длительного удерживания об'ектов сосредоточения в поле ясного сознания, различная у различных лиц, называется устойчивостью внимания, и хорошо развитое внимание заключается в хорошо выраженной способности сосредоточения в сочетании с устойчивостью внимания или в устойчивом сосредоточении, в его цепкости. Слабость и неустойчивость сосредоточения приводит к рассеянности внимания. Мы характеризовали также то суб'ективное состояние, которое приводит к выводу о присущей нам способности произвольного мышления; суб'ективно мы сами направляем свое мышление; это чувство произвольного направления мышления обусловливается возможностью удерживать в течение продолжительного времени в поле сознания определенные господствующие представления, направляющие дальнейшее мышление, и заменять их новыми, направленными к главной цели мышления; оно связано с чувством усилия и напряжения, лежащего в основе произвольного или активного внимания.

При патологических процессах, поражающих головной мозг и нарушающих правильность его функций, функция внимания часто страдает весьма существенно; внимание в патологической душевной деятельности поражается в различных направлениях и в различной степени.

Мы встречаемся с ослаблением, понижением возбудимости или притуплением внимания; это явление известно под названием aprosexia или hypeprosexia, предложенным амстердамским врачей Guye, наблюдавшим понижение внимания при заболеваниях носоглоточного пространства (aprosexia nasalis); впоследствии этот термин вошел и удержался в психиатрии*). Понижение внимания наблюдается при слабоумии различного происхождения; возбудимость его падает; представления и более сложные психические образы больных настолько бледны и слабы, что не приобретают достаточно яркой для привлечения внимания больных эмоциональной окраски, не вызывают сколько-нибудь живой ассоциативной реакции; они не вызывают мышления, не занимают заметного места в сознании больного или даже не входят в поле ясного сознания; больной остается к ним безразличным и равнодушным. Страдает не только активное внимание, но и пассивное внимание представляется мало возбудимым; обращенные к больному слова остаются без ответа или ответ получается односложный, некстати, указывающий, что больной не усвоил и даже не понял вопроса. Такие больные нередко остаются равнодушными к тяжелым событиям, которые обычно оказывают на здоровых людей потрясающее влияние, как напр., опасная болезнь, смерть или неожиданная гибель дорогих лиц. Физические ощущения, как боль, внезапные шумы и звуки, блестящие предметы, с большей легкостью привлекают внимание в указанном направлении при органических заболеваниях головного мозга, как прогрессивный паралич, артериосклеротическое и старческое слабоумие, а также юношеское слабоумие. Самые различные степени понижения внимания, от легкой недостаточности и почти до полного отсутствия, наблюдаются в случаях прирожденного умственного недоразвития, начиная от полной идиотии и до легкой умственной отсталости. Конечно, во всех указанных случаях страдает способность сосредоточения, которой не удается вызвать; о сколько-нибудь удовлетворительной устойчивости внимания во многих из этих случаев не может быть и речи.

Поражение внимания у слабоумных, т. е., людей, обнаруживающих падение живости и силы эмоциональных и интеллектуальных процессов, вполне понятно; но не только эти больные страдают понижением внимания; на расстройство внимания жалуются лица, которые не могут быть причислены к слабоумным, что доказывается уже тем, что эти лица сами анализируют свое психическое состояние и нередко разбираются очень удовлетворительно в своих переживаниях. Это больные, нервная система которых находится в астеническом состоянии, в состоянии истощения; это состояние можно сравнить с сильно выраженным утомлением здоровых людей, для которого характерны жажда отдыха и покоя, полное нежелание заниматься чем-нибудь и даже думать о чем-либо; нередко утомленный человек даже не сразу усваивает то, что ему говорят; нечто подобное наблюдается временами у истеричных больных, представляется одним из постоянных симптомов у психастеников, нередко встречается в периоде выздоровления от перенесенных душевных заболеваний; не только, однако, душевным заболеваниям свойственно это явление, - оно характерно также для состояний общего упадка питания и анемии, для периода выздоровления после различных тяжелых болезней. Эти состояния характеризуются апатией и безволием (abulia).  Больные заявляют, что им трудно думать, соображать, что это настоящее мучение, что они не могут сосредоточиться на самых простых и понятных идеях, они не могут внимательно прочитать нескольких строк, не могут усвоить их содержания, должны перечитывать одно и то же по много раз, точно они отупели и ничего не понимают; мысль их слишком легко отвлекается в сторону от об'екта внимания.  В этих случаях существо явления заключается не столько в функциональном понижении возбудимости внимания, в затруднении сосредоточения, сколько в понижении его цепкости, в нарушении устойчивости внимания; это видно из того, что при психастении и других упомянутых состояниях пассивное внимание страдает в меньшей степени; от поражения внимания при слабоумии, проявляющегося в его невозбудимости, тупости, это астеническое понижение внимания отличается еще тем, что при усилии со стороны больного, при посторонней помощи сосредоточить внимание удается, но обыкновенно на непродолжительное время. Также при    травматическом психоневрозе сосредоточение внимания и его устойчивость, по сравнению со здоровыми, представляются значительно пониженными⁴⁴⁶). Из нервных заболеваний, как правило, страдает внимание при chorea minor. Кроме указанных случаев, возбудимость и   устойчивость внимания падает в состояниях понижения деятельности сознания, как, напр., просоночное и сноподобное; сюда относится нарколепсия или патологическая спячка (Gelineau ⁴⁴⁷), выражающаяся в стойкой наклонности к засыпанию и в действительном засыпании даже при самых неудобных условиях; это не есть самостоятельное заболевание, а один из существенных симптомов различных болезней, связанных с нарушением обмена веществ в организме и расстройством внутренней секреции, с аутоинтоксикацией и интоксикацией и поражением центральной нервной системы.

Иной оттенок по сравнению с понижением или притуплением возбудимости внимания носит замедление его возбудимости, наблюдаемое у депрессивных больных и у кататоников; при этом сосредоточение происходит с заметным затруднением, но устойчивость внимания поражается в меньшей степени; это видно из того, что при беседе с такими больными они дают совершенно правильный ответ на первый вопрос в то время, когда собеседник, утратив надежду на получение ответа, предложил им еще два или три вопроса. Kraepelin*) выделяет заторможенность внимания, подразумевая под этим болезненное, как бы намеренное, подавление сосредоточения со стороны больных, воспринимающих раздражение, но сопротивляющихся внешнему воздействию; это явление наблюдается при кататоническом ступоре и относится к негативизму больных (см. ниже). Заторможенность внимания следует отличать от его замедления, так как первое явление заключается в болезненном подавлении воспринимаемого, а второе в медленном наростании возбудимости, часто вопреки усилиям больного; замедление внимания наблюдается в связи с замедленным течением других процессов душевной жизни, особенно интеллектуальных; конечно, торможение процесса имеется и в этом случае, но я намеренно воспользовался термином "замедление", чтобы не вводить неясности в понятие "заторможенность" Kraepelin'a. Для явления, обозначенного мною, как замедление внимания, Kraepelin предлагает выражение "задержка" внимания, но мне кажется, что термин "замедление", как обозначающий свойство развития и течения процесса, представляется более точным; кроме того, под задержкой или задерживанием внимания можно понимать и усиление его стойкости и устойчивости. Внимание, стойко сосредоточенное в определенном направлении, бывает труднее возбудимым в другом; особенно это бывает выражено в патологических случаях; внимание меланхоликов, болезненно связанное бредовыми мыслями о греховности или собственном ничтожестве, трудно, а иногда и невозможно заставить сосредоточиться на чем-либо другом.

Явление противоположное пониженной возбудимости внимания есть повышение или оживление его возбудимости hyperpresexia; это наблюдается при состояниях общего возбуждения больных, при состояниях маниакального возбуждения; при легких степенях маниакального возбуждения сосредоточение происходит чрезвычайно легко, но оно не представляется достаточно глубоким и сильным, напротив, отличается поверхностным характером; стойкость его при этом обыкновенно ничтожна внимание неустойчиво и очень легко переходит с одного предмета на другой; преобладает пассивная возбудимость внимания, легко привлекаемого каждым новым, случайным впечатлением; при ускоренном течении и наплыве представлений они не задерживаются в сознании больного, у него не вырабатывается стойких, руководящих представлений, которые быстро сменяются новыми, постоянно прерываясь еще случайными впечатлениями; такой постоянный переход внимания к новым представлениям носит название отвлекаемости внимания. Повышенная возбудимость внимания при условии его неустойчивости и оталекаемости весьма непродуктивна для мыслительной работы, что видно из того, что маниакальные больные, затронув в своей речи какую-нибудь тему, быстро и легко переходят к другой и третьей, много говорят, но не доводят своей мысли и речи до логического конца. При усилении маниакального состояния, неустойчивость и отвлекаемость внимания еще более наростает, в результате чего получается речевая бессвязность. Маниакальный период маниакально-депрессивного психоза и маниакальный период начала прогрессивного паралича и период возбуждения при отравлении алкоголем служат примером сказанному. Неустойчивость и отвлекаемость внимания наблюдается также при истерическом психоневрозе и психастении, у здоровых людей в состоянии выраженного утомления.

Затрудненное сосредоточение при малой устойчивости и цепкости наблюдается при повышенной утомляемости внимания, представляющей обычное явление при органических душевных заболеваниях и при психастении.

При состоянии схизофренического ступора внимание может в течение продолжительного времени удерживаться на одном представлении не потому, что оно вызывает у больного живой интерес, а потому, что течение психических процессов у таких больных бывает замедленным иногда до полной приостановки; поле сознания вследствие этого крайне сужено, нередко до степени моноидеизма; Bleuler**) обращает внимание, что схизофреник может сосредоточиваться чуть не пол дня на какой-нибудь ниточке, но так как его эмоциональные и интеллектуальные процессы выражены слабо, то это продолжительное сосредоточение является поверхностным, оно неглубоко и непрочно, и внимание больного может легко отвлечься в направлении другой подобной же мелочи.

Отвлекаемость внимания в легкой форме обнаруживается и у людей душевно здоровых, как прирожденное свойство личности под названием рассеянности.

Повышение возбудимости внимания обнаруживается не только в смысле легкой возбудимости и его сосредоточения при условии неустойчивости и повышенной его отвлекаемости, как это наблюдается у маниакальных больных; напротив, как у здоровых, так и у душевно-больных в особенности мы встречаемся с явлением повышенного сосредоточения при условии более или менее значительного повышения его устойчивости или цепкости, которая может достигать, по выражению Kraepelin'a, степени скованности внимания; точнее было бы обозначить это явление, как прикованность или прикрепление внимания. В состоянии душевного здоровья прикрепление внимания к определенной идее встречается у мыслителей, у изобретателей, упорно думающих в направлении господствующей в их сознании идеи; сильно поразившее человека впечатление, особенно, связанное с значительной эмоциональной реакцией, прочно приковывает внимание, как это наблюдается при постигшем человека горе; внимание при этом оказывается настолько крепко зафиксированным, что лишь с большим трудом удается отвлечь его в сторону. В патологической душевной деятельности стойкое прикрепление внимания представляется характерным для депрессивных состояний с выраженным аффектом тоски и бредовыми идеями: внимание прочно и стойко прикрепляется к этим идеям, заполняющим все его содержание и об'ем; в некоторых случаях такая фиксация настолько устойчива, что изменить направление внимания совершенно не удается, в этих случаях выступает пассивный характер сосредоточения. Резко повышенным прикрепление внимания представляется в состоянии экстаза с зрительными галлюцинациями, неподвижным созерцанием которых больные иногда занимаются многими часами; вообще, галлюцинации большею частью сильно приковывают внимание больных. Систематизированные бредовые идеи также прочно владеют вниманием больных.

Сильно и прочно фиксируется внимание навязчивыми представлениями и идеями; если при депрессии и галлюцинациях сами больные не переживают пассивного характера возбуждения их внимания, то при навязчивых идеях эта черта выступает с особенной рельефностью и обычно отмечается самими больными; они и рады бы думать о чем-либо другом, но навязчивая мысль сама лезет в голову, и им не удается от нее отделаться, несмотря на все усилия; такое пассивное возбуждение сосредоточения внимания и его прикрепление правильно обозначить, как вынужденное или принудительное внимание.

При рассмотрении субъективного чувства произвольного мышления было указано, что оно обусловливается ясным сознанием цели, к которой направлено, в связи с переживаемым чувственным интересом, а особенно тем чувством усилия и напряжения с его колебаниями, которое сообщает характер активности процессам сосредоточения, а следовательно, и мышлению, произвольный характер которого немыслим без наличности переживания чувства активного, произвольного внимания. При болезненном поражении чувства активного внимания приходится слышать от больных жалобы на утрату ими способности произвольного мышления. Чаще всего это наблюдается в состоянии маниакального возбуждения при ускорении течения и наплыве представлений и идей; в легких случаях маниакального возбуждения, при т. наз. гипоманическом состоянии, больные испытывают облегченное течение идей, легкость ассоциативного процесса, им легко думается; но по мере развития маниакального состояния условия меняются: больные утрачивают способность управлять своими мыслями и направлять их течение, возникающие представления настолько мало задерживаются в сознании больного, сменяясь все новыми и новыми, что процесс сосредоточения не может достигнуть заметного развития, несмотря на все усилия больного; вследствие этого у больного не возникает чувства произвольного мышления, и он выражает это заявлением, что мысли проносятся в его голове помимо его воли, желания и участия. В легкой степени маниакального возбуждения и при возбуждении в начале алкогольного отравления развивается усиленная говорливость при ускорении и облегчении течения идей; в это время больные нередко получают впечатление облегчения и усиления произвольного мышления, однако, правильность этого суб'ективного заключения оказывается иллюзорной.

Другой случай жалобы на утрату способности произвольного мышления связывается с упоминавшимся выше вынужденным вниманием; не отдельные представления или идеи навязчивым, насильственным образом владеют вниманием больного, а ряд идей более или менее связанных между собой вторгается в сознание больного, фиксируя его внимание; иногда больному удается на время отвлечься от этих идей, но появляются новые идеи, снова овладевающие больным помимо его активного участия; в результате развивается явление, известное под названием навязчивого или насильственного мышления. Насильственное мышление может являться источником бредовых идей о вкладывании чужих мыслей, о влиянии на расстоянии при посредстве гипнотического внушения, телефонов и других способов. Насильственное мышление наблюдается при dementia praecox, особенно при параноидных разновидностях этой формы. Об'ем внимания у душевно-больных претерпевает изменения главнейшим образом в направлении его уменьшения и одностороннего напряжения; содержание сознания меланхоликов, будучи определенного направления и аффективной окраски, приковывая внимание, делает крайне трудной и даже невозможной его отвлекаемость в ином направлении, оставляя его более возбудимым в направлении господствующих представлений; об'ем внимания слабоумных бывает ограниченным в резкой степени; в крайних степенях развития органических заболеваний, как прогрессивный паралич, сифилис мозга, артериосклеротическое и старческое слабоумие, он нередко бывает ограниченным так же резко, как при формах прирожденного слабоумия и идиотии. В состоянии аутизма при юношеском слабоумии, когда все содержание сознания часто исчерпывается одной идеей или представлением (monoideismus), весь об'ем внимания измеряется этим представлением; наконец, когда в состоянии ступора происходит задержка и остановка течения психических процессов, когда в сознании отсутствует содержимое, а внимание не представляется возбудимым пассивно, об'ем внимания может временно оказаться нулевым.