О ПОТРЕБНОСТЯХ КАК ОТНОШЕНИЯХ ЧЕЛОВЕКА

Есть два подхода к изучению и практике воздействия на человека. Первый основывается на принципе естественнонаучного исследования и опирается на учение И. П. Павлова. Этот подход выражает стремление понять поведение человека, освещая механизмы его причинно-обусловленной деятельности. Пропаганда естественнонаучного и причинного подхода к человеку, опровергая мистику индетерминизма, естественно встречает у нас поддержку. Однако обычным недостатком анализа при этом было неполное понимание того, что человек является не только природным, но и общественным природным существом. Характерная для него деятельность имеет глубокие корни в богатой истории общественного и индивидуального опыта человечества. Вскрытие этих корней и понимание необходимости этого вскрытия в исследовании человека и воздействии на него исключает ошибки внешнепричинного упрощенного и уплощенного, следовательно, мнимопричинного понимания изучаемого. Нет возможности и надобности здесь развивать это положение, но несомненно, что указанным дефектом обычно страдают так называемые исследования высшей нервной деятельности человека, игнорирующие социальную сущность человека.

Подобные исследования исключают из рассмотрения проблему личности, сознания и переживания человека и, пытаясь объяснить поведение человека, обходят эти сложнейшие факты, рассматривают психику как эпифеномен показываются на неправильных методологических позициях.

Второй, противоположный этому, ошибочный мистико-идеалистический подход рассматривает личность, сознание и т. п. как явления особого рода, не поддающиеся и не подлежащие материалистическому объяснению. Ошибочность этих позиций очевидна. Подлинно материалистическое, т. е. диалектико-материалистическое, понимание человека объясняет не только внешние действия, но также личность и внутренний мир человека. 05 этом можно было бы не говорить, если бы не новые и высокие достижения науки и техники, представляющие одну из высших ступеней овладения человеком природой и вместе с тем вновь заставляющие ставить вопрос о пределах возможности механического, в частности электромеханического объяснения сущности деятельности человека, как это пытаются делать с позиций кибернетики.

И. П. Павлов утверждал, что сознание и внутренний мир — факты первостепенной очевидности. Вместе с тем он говорил, что образцом научного понимания является механическое понимание. Бесспорно, в отношении к механизмам причинность и закономерность выступают самым убедительным образом. Поэтому, когда мы хотим в деятельности opi анизма подчеркнуть закономерность и зависимость, то пользуемся понятием механизма, например механизма нервной деятельности, рефлекторного механизма. Здесь термин «механизм» не является просто метафорой, а показывает способ рассмотрения фактов. Вместе с тем в объяснении динамики организма мы не должны ни забывать об особенностях живого, ни виталистически или телеологически извращенно понимать их. Кибернетика, являясь высшим достижением механики, построенной на электронике, ставит вновь вопрос о пределах механического понимания живого, включая его разумное поведение, основанное на индивидуально-опытном приспособлении. Одновременно она заставляет психологию усиленно работать над углубленным объективным исследованием того, что специфично для организма и для человека.

В утрированном виде вопрос звучит так: может ли работа идеального кибернетического агрегата заменить сознательного инициативного деятеля и что отличает совершенный механизм от даже несовершенного организма?

Кибернетика дает образцы приборов, выполняющих сложнейшие задачи, как бы воспроизводящих механизмы индивидуально-опытного поведения. Но они остаются автоматами, не выходящими за пределы вложенных в них творческим умом человека программ, и ограничиваются этими заданиями.

Четкое различие творчества и автоматизма, столь полярных понятий, оказывается во всех случаях исследования деятельности формальнологическим, тогда как в диалектике жизни оба момента сложнейшим образом переплетаются. Если условный рефлекс является простейшим механизмом индивидуального опыта, то он является одновременно и творческим актом новообразования временной связи. Усвоение сложнейших систем двигательных актов в творческой деятельности виртуоза в любых областях является условием, средством и продуктом этой деятелыности. Особенного внимания в этом плане заслуживает физиологическое понятие автоматического раздражителя центральной нервной системы, т. е. раздражителя, действующего не извне через воспринимающие органы, а изнутри — веществом, содержащимся в крови, лимфе. Это понятие особенно важно потому, что здесь налицо самый глубокий биохимический источник действия, как бы инициативного, независимого от внешних воздействий. Источником инициативного действия является не только автоматический раздражитель в указанном смысле, но и автоматизм условных рефлексов или цепи их. Эти глубокие корни представляют иримитизную зачаточную форму кажущегося инициативным, но внутренне детерминированного действия.

Эта форма представляет, следовательно, химическое раздражение центров и более или менее сложные условнорефлекторные побуждения к привычным движениям, собственно и являющимся источником внутренней детерминированности нашего действия.

Часто в представлении об условном рефлексе недостаточно учитывается важность подчеркнутого И. П. Павловым фактора зарядки центров, основанной на гуморальном автоматизме, возбуждающем врожденный механизм родового опыта, в единстве с которым только и может быть понят индивидуальный условный рефлекс.

Это единство является основой внутренние импульсов, которые образуют тенденцию к реакциям у животных. Русифицированный латинский термин «тенденция» является символом внутренней устремленности на определенный объект. Так как объектов и ситуаций бесконечное множество, то инициативные действия представляют интегральный результат внешнего возбуждения и внутренней зарядки. В автомате реле «срабатывает» на основе заряда и пускового механизма. Для автомата возможности раздражителей и реакций заранее рассчитаны и ограничены. Характерную же особенность живого представляют единство непрерывно в процессе жизни меняющегося динамизма и развивающегося механизма.

С усложнением психической деятельности и появлением сознания эти обе стороны приобретают внешнеобъективное и внутреннесубъективное выражение. В этом единстве динамизма и механизма внутреннего и внешнего находит выражение психическая деятельность человека. Для изучения психики в высшей степени поучительны механизмы кибернетики, но если, изучая механизм памяти, ассоциаций, мышления человека, мы оторвемся от динамики движущих сил поведения и от бесконечного многообразия непрерывно меняющихся ситуаций, то мы упустим из виду жизненность психического. Поэтому чем больше развивается кибернетика, тем более настоятельным является изучение движущих шл человеческого поведения, его содержательной динамики и тем менее удовлетворяет нас знание одних механизмов связей, которые существуют в мертвом и живом, но не исчерпывают деятельность живого.

Относительно малая разработанность вопроса о влечениях, определяемая трудностью вопроса, достаточно известна. Но требования действительности, несмотря на трудность, не позволяют исключать эти вопросы из сферы рассмотрения. Во всех языках различают термины «потребность» и «влечение», но понятие «влечение» в некоторых учебниках психологии даже не рассматривается. Здесь есть, по-видимому, трудность, которая объясняется резким перевесом в психологии познавательной тематики и если не принципиальным, то реальным интеллектуализмом, а также конструктивно-логическим оттенком трактовки вопроса о потребностях и связанным с ним вопросом о мотивах и т. п.

Во всяком случае надо признать оправданным всем опытом жизни понятие влечений, иначе физиологических потребностей, как опирающихся на непосредственные, т. е. безусловнорефлекторные импульсы организма. Об этих элементарных вещах не стоило бы говорить, если бы в последнее время из некоторых учебников вопрос о влечениях не выпал. Может быть, говоря о них, нужно в настоящее время подчеркнуть не столько достаточно усвоенные положения «очеловеченности» влечений у людей, их подчиненность культуре и сознанию, но более важно отметить, что все же у ряда людей и в некоторых состояниях выявляются довольно сильно природные, можно сказать, животные корни, определяющие поступки и реакции вопреки требованиям сознания. Это делает вопрос о влечениях и в детском возрасте и у взрослых предметом, заслуживающим внимания не только врачей, но и педагогов.

В плане пищевого влечения — здесь существенно поведение людей при голоде (особенно яркие примеры которого наблюдались в условиях блокады), а в плане полового влечения — дефекты воспитания, вызывающие болезненные обострения и ненормальное удовлетворение.

Об этом следует помнить потому, что есть и достаточно близорукие и достаточно благодушные и вместе с тем недостаточно знающие вопрос люди, которые как бы не замечают и не испытывают в этом трудностей. Педагоги-практики знают, что в вопросах сексуального характера они не вооружены, а теоретически этим в настоящее время у нас не занимаются. Нет основания считать положение .острым или дефекты массовыми, но, касаясь внутренней детерминации поведения, влечений и потребностей молодежи, неправильно будет не заметить его, тем более, что на практике, пусть единичные, отклонения от нормы имеют более широкий, отрицательный резонанс.

Нельзя также забывать о влечениях потому, что в социально измененных формах они составляют постоянный фон жизни, и обострение или угашение их в возрасте, когда они обычно сказываются в приемлемых формах, является признаком не только индивидуальной, но и патологической особенности или состояния.

В механизме потребностей правильно отмечалась роль интероцепции, но несомненно, что интероцептивные компоненты являются лишь частью возбудителей влечения, так как автоматическое раздражение центров кровью с недостатком или избытком того или иного вещества (пишевого, гормонального) играет существенную роль.

Следует подчеркнуть, что с психологической, педагогической и врачебной точек зрения влечения представляют сложный синтез— экстероцептивного и интероцептивного, индивидуально-опытного и опытно необусловленного влечений. Пояснения требует только последнее — опытно необусловленное, так как здесь коренятся возможности рецидива индетерминизма и мистики. Однако научно-материалистическое освещение этого вопроса имеет в виду другое: само собой разумеется, что такой вне-опытной является система безусловнорефлекторных (интеро-и экстероцептивных) импульсов. Что эти импульсы с первых шагов их появления в жизни перерабатываются опытом и в чистом, врожденном виде их уловить трудно, достаточно отмечалось физиологами, но этим не исключается их значение, о чем достаточно только упомянуть. Но опытом не обусловлен и весь сложнейший комплекс непрерывно меняющегося многообразия внешних условий жизни, и сочетания его импульсов с внутренними импульсами в их сложнейшем соотношении друг с другом. Здесь с физиологической стороны важны те понятия, которыми пользовался А. А. Ухтомский, — такие, как «констелляция» и «доминанта». Влечение или потребность — это реакции на комплекс существующих раздражителей при ведущей роли внутреннего импульса.

При изучении влечений и потребностей было давно уже установлено, что и во влечениях и в потребностях организм выступает в единстве со средой и что, следовательно, принцип изучения организма в единстве со средой, как основной и для биологии и для психологии в учении о влечениях и потребностях, должен быть полностью реализован. Когда мы говорим об отношениях человека, мы рассматриваем его в связи с объективной действительностью, но, как мы неоднократно говорили, в психологии следует рассматривать не связи вообще, а те связи, которые в какой-то мере определяют поведение. Поэтому и горорят об отношениях как об избирательных, активных, положительных или отрицательных связях с действительностью. Именно это определение вполне соответствует и понятиям влечение и потребность.

В свое время мы уже касались проблемы потребности и отношения, показали, в частности, близкие к потребностям виды отношений, такие, как любовь, привязанность и интерес, а также рассмотрели разные уровни развития потребностей от слепого влечения до сознательного управления человеком своими потребностями. Нужно только оговорить, что в потребности и влечении это отношение дано с положительным знаком, а отрицательное отношение определяется как отвращение.

Влечение и потребность выступают как инициативный, активно действенный тип отношения. Волевые процессы являются способом реализации этих отношений, поэтому мы их называли конативным видом отношений. Потребностям как отношениям соответствуют тенденции человека, его активность. И. П. Павлов говорил об основных тенденциях животного в близком к изложенному определению смысле. Выше уже отмечалось, что, начиная с классиков марксизма-ленинизма, потребности определялись как нужда в чем-либо. К этому объективному, философскому определению нужно добавить характерную с психологической точки зрения деталь: нужда, недостаток только тогда превращаются в потребность, когда сопровождаются возбуждением животного и возникновением соответственных импульсов. Человек может умирать от истощения, не испытывая потребности в пище при болезненном состоянии мозга. Нуждается ли он в пище? Нуждается, но эта объективная нужда не сопровождается у него потоком живых импульсов, побуждающих организм к действию. Поэтому потребность отражает единство нужды и побуждения, тяготения, тенденции к определенному объекту. Подобно эмоции, по схеме Петражицкого, потребности имеют двусторонний пассивно-активный характер.

Мы неоднократно указывали, что отношения человека имеют сознательный характер. В свое время наши корифеи объективного изучения человека Сеченов, Павлов, Бехтерев неизмеьно и свободно касались вопросов о сознательной и бессознательной деятельности. Но злоупотребление понятием «бессознательность» у Фрейда и естественная реакция на это злоупотребление нанесли существенный ущерб постановке вопросов в нашей психологии и неврофизиологии. Создалось неправильное впечатление, что говорить о бессознательном — значит впадать в фрейдизм. Нет надобности говорить о том, что это неверно, но нам нужно добиться единогласия в ответе на вопрос: существует ли бессознательная психическая деятельность? Разработка этой проблемы выходит за рамки данной статьи, хотя и является назревшей необходимостью.

Мы коснемся лишь вопроса о бессознательных отношениях, потребностях и влечениях. Мы неоднократно приводили положение Маркса и Энгельса о том, что «животное не „отвносится" ни к чему и вообще не „относится"; для животного его отношение к другим не существует как отношение». Мы это понимали таким образом, что животное не сознает самого себя и своего отношения к действительности, т. е. животное находится на уровне несознательных отношений. Не осознанны и инстинктивны и влечения животных. Мы также ссылались на определение Марксом и Энгельсом языка как «подлинного практического сознания». Отсюда явствовало, что язык является способом и средством, благодаря которому отражение действительности, включаясь в языковые, мыслительно-речевые связи, становилось осознанным.

Могут ли быть бессознательные отношения, а следовательно, влечения и потребности у человека? При исследовании детей и больных, страдающих неврозами, мы сплошь и рядом обнаруживаем отрицательные или положительные отношения или тенденции, но сознательной формулировки человеком своего отношения— влечения или потребности — мы не получаем. За вычетом тех случаев, когда эти отношения скрываются, в остальных случаях мы имеем дело с неосознанным отношением. Воспитательная и психотерапевтическая работа и заключается в значительной степени в том, что воспитанник или пациент начинают отдавать себе отчет, понимать, осмысливать связи и значение того, что определяет их поведение, но чего ранее они не сознавали. При этом может быть осознано и влечение, которое раньше не осознавалось. И в педагогическом и в психотерапевтическом плане обычно задачей является не столько само по себе осознание влечений или потребностей, сколько образование на этой основе регуляции потребностей, которая на высоком уровне связана с самовоспитанием.

Существенным вопросом является не просто интеллектуальная сторона осознания, которая необходима, но недостаточна, хотя и легче достижима. Настоящее воспитание требует не вербального сознания, а действенного — практики. Как мы показываем в наших работах и работах сотрудников, это есть формирование сознательного отношения.

Количество и качество потребностей развитого человека разнообразно. На данном этапе развития проблемы наша задача заключается в том, чтобы на примере нескольких основных потребностей проследить их структуру и динамику развития.

Если исключить из рассмотрения физиологические, органические, иначе «витальные», потребности, то сравнительное индивидуально-генетическое и сравнительное патологическое исследования позволяют прежде всего говорить о деятельности, общении, познании как об основных жизненно важных потребностях.

Развитие идет в первом случае от психофизиологической потребности в движении к сознательному отношению к труду и потребности в труде.

Многочисленные психологические исследования давно уже уделяют большое внимание детским играм. В плане интересующего нас вопроса выступает как яркое проявление потребности в деятельности потребность в игре, которая вызывает у ребенка отнюдь не игривое отношение взрослого, а серьезное отношение к предмету и процессу игры. Впрочем, нужно оговорить, что для взрослого противопоставление игры и серьезного занятия далеко не всегда правильно и никак не применимо к случаям увлечения взрослого игрой. Нужно только подчеркнуть, что характерным для игры является отсутствие внешней необходимости и обязательности, которая включается в характеристику труда. Воспитание отношений к труду вместе с тем предполагает синтез потребности и сознания необходимости. Задача этого синтеза является целью трудового воспитания.

В связи с этим очень существенным для игры является отношение интереса, в котором синтезируется познавательная потребность и потребность в деятельности.

В потребности общения обнаруживаются переходы от тяготения к совместному пребыванию с определенными лицами, к потребности действовать в интересах коллектива, к слиянию своих интересов с требованиями коллектива.

Здесь наблюдается переход от конкретно личного и эмоционального отношения, от связи с отдельными лицами и привязанности к ним к принципиальным отношениям, связям в коллективе, основанным на осознании значения и роли коллектива. По мере развития обобщаются отношения и объекты этих отношений, потребность в общении выступает как отношение к группам людей, обществу. Меняется и детерминация этого отношения: оно становится не только отношением личного удовлетворения, но обобщенной потребностью и осознанной необходимостью. При этом нормальное общественно-психологическое развитие личности характеризуется тем, что удовлетворение личной потребности объединяется с выполнением общественной обязанности.

Наконец, это — познавательная потребность: от ориентировочных рефлексов младенца через любопытство дошкольника и любознательность ученика до жажды познания у взрослого мы прослеживаем ряд ступеней, психолого-педагогической основой которых является повторно затрагивавшаяся проблема познавательного интереса.

Проблема потребностей, разрабатывавшаяся преимущественно волюнтаристической психологией, рассматривала человека изолированно. Над ней тяготел дух интроспективной био-логизаторской «робинзонады». Но современная советская психология рассматривает потребности человека в системе его общественно-исторически обусловленных отношений. В связи с этим изменяется и оснащение структуры личности. Влечения, потребности развиваются и возникают в системе требований объективной действительности, в системе взаимных требований общества в целом и индивида и отдельных индивидов друг к другу. Из взаимодействия требований и потребностей возникают требования к себе, которые, в свою очередь, регулируют и стимулируют динамику и проявление потребностей. Поэтому в вопросах развития личности, в изучении системы ее отношений мы касались не раз и касаемся вновь в этом сборнике важнейшей психологической и педагогической проблемы взаимоотношения требований к личности, ее требований к себе и ее потребностей.

Формирование у личности потребностей в труде и коллективе, как главных жизненных потребностей, сочетающееся с воспитанием высокой требовательности к себе в этих отношениях, является, как показано в работах В. И. Ленина, Н. К. Крупской, М. И. Калинина, А. С. Макаренко, основой коммунистического трудового воспитания.